Неточные совпадения
Таким образом, Ионой Козырем
начался мартиролог [Мартироло́г (греч.) — перечень мучений, пережитых
страданий, несчастий.] глуповского либерализма.
Нехлюдов видел, что людоедство
начинается не в тайге, а в министерствах, комитетах и департаментах и заключается только в тайге; что его зятю, например, да и всем тем судейским и чиновникам, начиная от пристава до министра, не было никакого дела до справедливости или блага народа, о которых они говорили, а что всем нужны были только те рубли, которые им платили за то, чтобы они делали всё то, из чего выходит это развращение и
страдание.
Когда
начались преследования против церкви и духовенства, то нашлось много людей, преданных своей вере и согласных терпеть
страдание и мучение.
Я сказал, что с того дня
началась моя страсть; я бы мог прибавить, что и
страдания мои
начались с того же самого дня.
Пока продолжались искус, учение, работа — все шло хорошо, но, с принятием его в братство Иисуса, старый враг — скептицизм снова проснулся: чем больше он смотрел из-за кулис на великолепную и таинственную обстановку католицизма, тем меньше он находил веры, и новый ряд мучительных
страданий начался для него.
Мы говорим, что
страдания — зло, а если бы не было
страданий, человек не знал бы, где кончается он и где
начинается то, что не он.
Мы видим: перестрадав сверх меры, люди только сходят у Достоевского с ума, убивают себя, умирают, захлебываясь проклятиями. Там, где идея эта должна проявиться, Достоевский как раз замолкает. Раскольников на каторге очистился
страданием, для него
началась новая жизнь, «обновление» и «перерождение», но… Но «это могло составить тему нового рассказа, теперешний же рассказ наш окончен». То же и относительно Подростка.
И вот Ницше гордо провозглашает «самое радостное, самое чрезмерное и надменное утверждение жизни». Великая, невиданная гармония встает перед ним опьяняюще-обольстительным призраком, — «рожденное из полноты, из преизбытка высшее утверждение, утверждение без ограничений, утверждение даже к
страданию, даже к вине, даже ко всему загадочному и странному в существовании». И Заратустра объявляет: «Во все бездны несу я свое благословляющее утверждение». Incipit tragoedia —
начинается трагедия!..
Любовь есть сверхдобро, и в ней
начинается райская жизнь, хотя и омраченная
страданием, порожденным греховной стихией.
Шампунь пудрит свое заплаканное лицо и идет с Камышевым в столовую. Первое блюдо съедается молча, после второго
начинается та же история, и таким образом
страдания Шампуня не имеют конца.
Жизнь человеческая
начинается только с проявления разумного сознания, — того самого, которое открывает человеку одновременно и свою жизнь, и в настоящем и в прошедшем, и жизнь других личностей, и всё, неизбежно вытекающее из отношений этих личностей,
страдания и смерть, — то самое, что производит в нем отрицание блага личной жизни и противоречие, которое, ему кажется, останавливает его жизнь.
В сущности, только находясь в полном обладании разумного сознания, мы можем и говорить о
страданиях, потому что только с этого состояния и
начинается жизнь и те состояния ее, которые мы называем
страданиями.
Страдания человека
начинаются только тогда, когда он употребляет силу своего разума на усиление и увеличение до бесконечных пределов разростающихся требований личности для того, чтобы скрыть от себя требования разума.
В доме Белавиных он испытывал то же двойное чувство, которое
началось с момента встречи с графиней Конкордией в дамской комнате железнодорожной станции: наслаждение и
страдание.
— Говорят: несчастия,
страдания, — сказал Пьер, — Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или с начала пережить всё это? Ради Бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, что как нас выкинет из привычной дорожки, всё пропало: а тут только
начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, — сказал он, обращаясь к Наташе.
«Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже!» сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее
страданий и облегчения их. Муки вновь
начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.